Социологические данные о религиозности россиян
Исследовательский центр “Религия в современном обществе” (при Российском независимом институте социальных и национальных проблем) провел исследования по всероссийской выборке, посвященные изучению религиозности россиян. По данным опросов, в настоящее время верящие в бога составляют 49,6 процента, колеблющиеся - 18,4 процента, верящие не в бога, а в сверхъестественные силы - 5,6 процента, безразлично относящиеся к религии и атеизму - 7,8 процента, неверующие - 18,3 процента. Данные опросов показывают также, что религиозность значительно “помолодела” - люди от 22 до 55 лет составляют большую часть верующих в бога (61%), отмечено возрастание удельного веса убежденных и последовательных приверженцев религии.
В 1993 году в России были зарегистрированы две языческие общины, в 1995-м - семь. Это самый высокий темп роста. В православии, за тот же период, он составляет всего 1,57 раза. Но при общей численности православных общин - 7195 - вопрос о темпах роста “религий нового века” теряет актуальность. Вдвое выросло и число религиозных организаций, представляющих иудаизм, - с 40 до 80. Быстрыми темпами растут многие другие религиозные объединения, но все они не менее чем на порядок уступают по численности православию. Так же прочны и позиции ислама - 2494 религиозных объединения, причем приверженцы этой религии отличаются относительно высоким уровнем религиозной убежденности, полнотой и интенсивностью религиозной практики.
По данным опроса, православные составляют 74 процента, мусульмане - 19 процентов верующих. На долю всех остальных конфессий приходится лишь семь процентов верующих. Но при этом в духовных ценностях православия не наблюдается доминирования эгоцентрических черт; 69 процентов опрошенных православных высказались за равенство всех народов России, а 73 процента всех опрошенных верующих любых конфессий признают Россию общим домом для населяющих ее народов. Нарастание напряженности, острые конфликты в национальной сфере вызывают серьезную озабоченность во всех национальных и конфессиональных группах: 84,6 процента опрошенных полагают, что такие конфликты могут привести к развалу Российского государства, при этом особую тревогу высказывают представители еврейского (99%), белорусского (95,3%), бурятского (93,4%), татарского (90,9%) народов. Характерно, что большинство опрошенных видят условия возникновения межнациональных конфликтов не в прошлом, а в настоящем, в сознательном провоцировании межнациональных конфликтов центральными и местными политическими элитами.
Распад СССР верующие оценивают весьма критически: 12,7 процента считают этот факт катастрофой мирового значения, 43 процента - бедой для многих людей, живущих в постсоветском пространстве. Положительно оценивают это событие лишь 11 процентов верующих. Но за восстановление СССР в полном объеме высказываются только 23 процента верующих; за сохранение России как самостоятельного государства, не идущего на объединение с другими государствами, - 23,5 процента. За создание единого славянского государства, включающего Россию, Украину и Белоруссию, высказывается наиболее значительная часть опрошенных - 33 процента. Иначе дело обстоит в вероисповедальных группах. За Россию, которая должна сохраниться как самостоятельное государство, ни с кем не объединяясь, высказывается 22,7 процента православных и 26,7 процента мусульман. За единое славянское государство выступают 36,3 процента православных и 10 процентов мусульман. Зато в необходимости восстановления СССР в полном объеме убеждены 40 процентов мусульман и 23,9 процента православных.
Большинство опрошенных (56%) уверены, что религия может способствовать установлению добрых отношений между людьми разных национальностей и преодолению межнациональных конфликтов. 32,5 процента считают, что глубоко верующий человек видит в представителе другой национальности своего ближнего. Подавляющее большинство наиболее распространенных в стране конфессий положительно относятся к православию, что само по себе делает его духовно интегрирующей силой российского общества. Среди мусульман положительно относятся к православию 60,4 процента, отрицательно - 2,8 процента; среди протестантов положительно относятся 46,9 процента, отрицательно - 8,2 процента; среди иудаистов положительно относятся 69,2 процента, отрицательно относящихся нет; среди буддистов также нет отрицательно относящихся, а положительно относятся 60 процентов.
Отношение православных к другим вероисповеданиям более критично. К исламу положительно относятся 31,7 процента православных, отрицательно - 17,6 процента; к католицизму положительно - 37,9 процента, отрицательно - 9,5 процента; к протестантизму 32,1 процента - положительно и 10,9 процента - отрицательно; к иудаизму 29 процентов – положительно, 16,4 процента - отрицательно; к буддизму 34,6 процента - положительно и 11,3 процента - отрицательно. Возможно, здесь многое зависит от позиции руководства Русской Православной Церкви. Но отношение всего русского населения к другим вероисповеданиям еще более критично. Не стоит объяснять эту ситуацию усилением “русского национализма”, скорее, это ответная реакция на попытки установления этнократических режимов в ряде суверенных республик в составе Российской Федерации и ущемление прав русскоязычного населения в ряде молодых государств, образовавшихся на постсоветском пространстве. Весьма болезненно отражается в массовом сознании и угроза вестернизации подрастающего поколения, опасение за судьбы русского православия, подвергаемого массовым атакам западных миссионеров. Все это побуждает определенные круги русской интеллигенции и православных религиозных деятелей к тому, чтобы объявить Россию православной державой.
Эта идея получила поддержку большинства среди православных (61,2%) и 44,5 % среди всех опрошенных. Мотивируя эту позицию, четвертая часть опрошенных считает, что это приведет к возрождению России, ее былого величия и процветания, а около пятой части (19,3%) считают, что такой шаг стабилизирует обстановку в обществе, оздоровит моральную атмосферу. Отрицательная позиция религиозных меньшинств по данному вопросу определяется прежде всего опасением, что их права в таком государстве могут существенно ущемляться, и это вызовет новое обострение межнациональных отношений; возможно, сказываются и давние, накопившиеся обиды, и общее недовольство нынешней ситуацией. Признавая моральный авторитет Русской Православной Церкви, большинство опрошенных предпочитают не закреплять его в определенном государственном статусе. Путь к возрождению России большинство опрошенных, в том числе представители всех конфессиональных меньшинств, видят в обеспечении равных прав верующих всех вероисповеданий в рамках светского государства.
На данный момент на территории Российской Федерации юридически зарегистрированы уставы следующих религиозных объединений: Русская Православная Церковь, Римско-Католическая Церковь, Ислам, Буддизм, Иудаизм (ортодоксальный и реформаторский), старообрядцы (Русская Православная Старообрядческая Церковь, Древлеправославная Церковь, Поморская Церковь), Российская Православная Свободная Церковь, Истинно-Православная Церковь, Духовные христиане-молокане, Армянская Апостольская Церковь, Методистская Церковь, Реформаторская Церковь, Лютеранская Церковь (Единая Евангелическо-лютеранская Церковь России, Евангелическая Лютеранская Церковь, Игерманландская Евангелическая Лютеранская Церковь), Евангельские христиане-баптисты, Совет Церквей Евангельских христиан-баптистов, Адвентисты седьмого дня, Христиане веры евангельской - пятидесятники, Харизматические Церкви, Новоапостольская Церковь, Евангельские христиане в духе апостолов, Евангельские христиане, Евангелическая Церковь, Свидетели Иеговы, Пресвитерианская Церковь, Последователи веры Бахаи, Сознание Кришны (вайшнавы-кришнаиты), Мормоны - Церковь Иисуса Христа Святых последних дней, Духоборцы, Толстовцы, Церковь Объединения (Муна), Евангельские христиане-трезвенники, Духовные христиане-трезвенники (чуриковцы), Евангельская Российская Церковь, “Армия Спасения”, Индуизм, Тантристы - “Тантра Сангха”, Последователи учения “Живая Этика”, Инглиизм - “Джива-Храм Инглии”, Украинская Православная Церковь, Меннониты, Англиканская Церковь, Апостольская кафолическая Ассирийская Церковь, Церковь Божьей Матери Преображающейся, Даосизм, Сайентистская Церковь (христианская наука), Сайентологическая Церковь, Шаманизм, Квакеры, Копты, Зороастризм, Религия Богемы, Церковь Последнего Завета (последователи Виссариона).
 
История Русской православной церкви
Православное мировосприятие прочно вошло в российский менталитет именно потому, что на протяжении многих веков истории нашего народа Русская православная церковь была церковью национальной, государственной. Принятие новой для Руси веры происходило в форме государственного акта международного значения и смысла, по повелению верховной власти. Все претензии на верховенство власти церковной отметались и подавлялись, даже когда в других христианских государствах наблюдалось полное преобладание теократии.
Историю Русской православной церкви можно разделить на несколько крупных периодов, характеризующихся особыми проявлениями взаимоотношений власти и церкви. Первый период - киевский, или домонгольский; второй - московский период (подразделяется на два этапа: от нашествия монголов в 1237 году до отпадения Юго-Западной митрополии в 1469 году и от разделения митрополии до установления патриаршества в 1586 году); третий - патриарший период – с 1586 по 1700 год; четвертый - синоидальный период – с 1700 по 1917 год.
Первый период в истории Русской православной церкви связан с распространением христианства на Руси, когда верования народа представляли собой систему двоеверия, сочетавшую элементы новой, христианской, религии и традиционного язычества. Вместе с византийским вариантом христианства русским государством был воспринят византийский образец взаимоотношений между властью светской и церковной. Государственная власть признавалась богоустановленной, незыблемой, священной. На это понимание наслаивалось традиционное языческое отношение к власти вождя, который совмещал функции священства и светского управления. Положение осложнялось междоусобной борьбой князей, стремившихся заполучить лояльного священника, особенно если власть нуждалась в легитимизации. Например, когда в 1075 году Святослав Ярославич Черниговский захватил киевский велико-княжеский стол, он из опасения вызвать осуждение со стороны церкви начал широкую благочестивую деятельность - пожертвовал Печерскому монастырю свое владение. Монастырская братия была покорена таким поступком князя, и после некоторых дипломатических усилий с его стороны игумен Феодосий прекращает свои обличительные проповеди и выступает на стороне Святослава. В другом случае, в 1165 году, после смерти Черниговского князя, возник спор о престолонаследии, который предполагалось разрешить, по мнению бояр, приглашением не новгородского князя Святослава Всеволодовича (племянника умершего князя), а правителя Курска Олега Святославича (сына умершего князя). Епископ Антоний принудил политическую элиту Чернигова присягнуть на верность такому решению, а сам завел тайные переговоры с новгородским князем и добился его возведения на Черниговский стол. Все дело в том, что Антоний был греком, а воцарение князя из Курска Олега Святославича означало бы замену епископа-грека на епископа-русского и поворот во внутренней и внешней политике княжества.
Посреднические и представительские обязанности, которые церковь возложила на себя добровольно, скоро привели к тому положению, что иерархов церкви стали использовать в качестве посланников при решении государственных дел. Священники, благодаря искусству чтения и письма, сделались необходимыми в гражданских делах, став предшественниками канцелярских секретарей, которые впоследствии унаследовали их название - “дьяки”. Так было и на Западе: в Англии до сих пор канцелярские чиновники назваются клерками, т.е. клириками, “дьяками”.
К концу киевского периода епископы (но не рядовые священники) прочно заняли место советников и сотрудников князей в их государственной деятельности. Так, на договоре смоленского князя с немцами в 1229 г. стоит печать епископа; епископский наместник Лаврентий присутствует на княжеском совете, наряду с таможником и другими боярами, по поводу возобновления Торговой Правды в 1284 г.; в Галицко-Волынском княжестве в это время епископы стали постоянными членами верховного княжеского совета. Юное русское государство охотно привлекало к содействию в гражданских делах представителей церкви, не злоупотреблявших его доверием. При наличии же политических разногласий проблема решалась очень просто: князь мог сместить неугодного епископа своим решением. Так, в 1156 г. Андрей Боголюбский удалил с ростовской кафедры еп. Нестора и представил его на суд к киевскому митрополиту Константину. Хотя киевский собор, против ожиданий Андрея, оправдал Нестора, князь не возвратил епископу его места, а поставил в Ростов некоего Леона, которого потом уже дважды прогонял с кафедры без всякого суда. Замечателен также случай суда над епископом Ростова Кириллом в 1229 г., проведенного собранием князей без участия священнослужителей. Суд закончился конфискацией имущества епископа в княжескую казну. Влияние гражданской власти на церковную доходило до весьма широких пределов и выражалось, преимущественно, в самовластном отношении к епископам. Но в некоторых случаях князья определяли и внутреннюю церковную жизнь. Так, например, вторичное перенесение мощей Свв. Бориса и Глеба смогло состояться только по разрешению великого князя. Святополк не допускал этого перенесения, оно состоялось только при Владимире Мономахе. Даже при решении о причислении к лику святых князья могли проявить свою волю: только после согласия великого князя Святополка был канонизирован Феодосий Печерский.
Причина такой тесной зависимости церкви от гражданской власти в киевский период заключается в том, что русская церковь еще не обладала достаточной экономической силой, способной противостоять претензиям властей. Монашество того периода живет по требованиям полного отречения от мира, не копит богатств, не занимается хозяйственной деятельностью. Церковь того времени больше внимания уделяла просветительской работе среди населения, внедряя и пропагандируя идеи христианства.
Московский период в истории Русской церкви начинается катастрофой монгольского нашествия. Внешняя участь православной церкви попадает в руки иноверных и диких властителей. По обычному представлению об азиатском, как диаметрально противоположном европейским началам свободы и гуманности, казалось бы, что для церкви настали времена гонений и насилий. Между тем известно, что русская церковь, жестоко пострадав от самого нашествия и от последующих набегов, в мирное время и под монгольским владычеством получила полнейшую свободу и самые широкие льготы, которые не предоставляли ей русские князья. Монголы оказались, в данном случае, образцом веротерпимости. Такое отношение к другим религиями было обусловлено тем, что язычество считает все религии истинными, одинаково связующими людей с богом. О самом Чингисхане известно, что он, признавая бытие Единого Верховного Существа, боялся и всех остальных божеств мировых религий, старался задобрить их одинаковым почтительным отношением к представителям духовенства. Такое отношение к религиям было зафиксировано в законе 1206 г., отражено в сборнике гражданско-религиозных уложений Тунджин, которым руководствовались все преемники великого завоевателя. Но великие ханы относились к христианству не просто с терпимостью, а и с прямым покровительством. Этому есть соответсвующие обстоятельства: входившие в состав империи христианские народности уйгуров и кераитов оказались в близких отношениях с властями. Уйгуры потому, что обладали грамотностью и заняли вследствие этого высшие чиновничьи посты, а кераиты потому, что из христианского семейства их князя взяли себе жен Чингисхан и его сыновья. Батый, внук Чингисхана, был язычником: с его стороны разумелось, что после завоевания Руси на ней вступает в силу закон всей империи, по которому церковь должна остаться свободной. Когда в 1246 г. по повелению хана Гуюка и Батыя была проведена первая податная перепись, духовенство было исключено из нее. Установленное на таких основаниях положение русской церкви от самого начала монгольского владычества до его окончания оставалось, по существу, неизменным. Его не смог поколебать даже переход ордынских правителей в ислам. Юридически факт независимости церкви подтверждался выдачей ярлыков - охранных грамот от незаконных посягательств сборщиков налогов. До самого завершения татаро-монгольского владычества не было ни одного случая ущемления ханами привилегий церкви. А привилегии эти состояли в следующем: 1) освобождение всех церковных людей от государственного тягла; 2) неограниченность церковного суда над людьми церковного ведомства; 3) свобода избрания на духовные должности из мирян. Но наличие столь широких свобод (по тому времени) не устраивало княжескую власть, поскольку лишало ее определенных материальных преимуществ. Поэтому, не обращая внимания на ханскую щедрость в пожаловании прав русскому духовенству, князья умели при помощи патриотических резонов устроить свои взаимоотношения так, чтобы церковные льготы применялись с ограничениями или совсем не применялись. Доказательством тому служит, например, грамота 1404 г. великого князя Василия Дмитриевича и митрополита Киприана, в которой вопросы объема церковного суда и тягла с людей церкви решаются не по ханскому ярлыку, а по воле князя.
Во всяком случае, русская церковь под монгольским владычеством оказалась в столь счастливом положении, что при дальнейшем рассмотрении этого периода нет необходимости упоминать о зависимости от иноземных властителей. Жизнь русской митрополии данного периода очень богата переменами и событиями, связанными с главными моментами русской политической истории. Ряд этих перемен открывается передвижением политического и культурного центра России с юга на север. Государственного единства Руси с центром в Киеве к концу монгольского периода уже не существовало: было два великих князя, правивших в противоположных концах русской земли - в галицко-волынском и владимиро-суздальском княжествах. Раздвоение великокняжеского центра несколько замедлило решение вопроса о выборе резиденции для митрополита. Отсюда некоторый период блуждания митрополитов по русской земле. Кроме того, когда был сделан выбор в пользу северного центра, дело осложнилось борьбой за политический перевес между Тверью, Владимиром и Москвой. Борьба московских князей за великокняжеские права вовлекает митрополитов в политику. В связи с этим возрастает государственное значение иерархов и стремление князей иметь митрополита из русских людей. Все чаще в Константинополь направляются прошения об утверждении местных кандидатов на пост митрополита. Но просьбы эти не удовлетворяются, и русские князья при поддержке церковных иерархов, воспользовавшись разногласиями по поводу Флорентийской унии, рвут отношения с греческим церковным центром и устанавливают новый порядок самостоятельного избрания автокефальных митрополитов в Москве. Объективно, разрыв с Константинопольским патриархом должен был привести к усилению власти русского митрополита, но этого не происходит, потому что над ним быстро вырастает авторитет московского князя. Титул царя и идея патрона над всеми православными христианами, присвоенные московскими князьями, ставит митрополита в зависимость от личной воли московского князя. Церковная иерархия, словом и делом воспитавшая московское самодержавие, вынуждена была склониться перед своим детищем.
В одно и то же время русская церковь заявила свои права на независимость от Константинопольского патриарха и русский царь занял по отношению к ней место византийского императора, сделавшись ее представителем и главою. Нравственная и духовная эмансипация русской церкви от Византии была совершена при прямом содействии государственной власти, в прямых интересах князя московского. Национальное возвеличивание русской церкви было делом столь же духовным, сколь и политическим; может быть, даже более политическим, чем духовным. Этим путем московский государь получал религиозное освящение, явившееся весьма кстати для его только что усилившейся власти. Русская церковь становилась учреждением национальным и, следовательно, государственным. В этом направлении и стала развиваться дальнейшая история ее взаимоотношений с государством.
Важно отметить,что в судьбе русской церкви весьма отчетливо отразилось влияние чрезвычайно высоких взглядов московских государей на собственную власть. В развитии этих взглядов активное участие принимали силы церкви. Целый ряд литературных произведений говорит о том, с какой силой и яркостью созрело у русского правительства и общества убеждение в переходе всемирно-исторической роли византийского христианского царства на Москву, которая стала “Третьим Римом”. Эту многозначительную формулу в не совсем отчетливом виде впервые употребил митрополит Зосима в 1492 г. Для раскрытия и утверждения этого положения в XV и XVI веках создано несколько специальных произведений. Посольский толмач Дмитрий Герасимов написал “Повесть о белом клобуке”, в которой он превозносит церковный авторитет Руси и ее политическое значение. Окончательную и самую сильную формулировку представлений о новых правах и обязанностях русского государства и его самодержавных правителей дал старец псковского монастыря Филофей. Утверждаемое им представление о России как единственном в мире православном царстве с неизбежностью влекло за собой и представление о русском государе как полноправном хозяине в делах своей церкви. Замечательно, что эту точку зрения с особым усердием развивали сами представители церкви. Хотя это не согласовывалось с будущими интересами церкви, но зато отвечало потребностям текущей политики - призвать государственную власть к ближайшему участию в церковной жизни (в борьбе с ересью жидовствующих).
Являясь изначально учреждением, имеющим опору вне русской нации, как филиальная часть Константинопольской церкви, русская митрополия в этом черпала и свою свободу по отношению к местной гражданской власти, так как во главе русской церкви стояли бессменные ставленники патриарха - иностранцы по происхождению. При этой форме своего высшего управления русская церковь, не говоря уже о полноте ее внутренней свободы, даже в политическом смысле представляла собой силу, превосходящую значение великокняжеской власти, потому что княжеская власть не могла удерживать под своим влиянием все части раздробленной Руси. А единая русская митрополия стягивала их в единое целое и долгое время объединяла еще и государственно отделенную западную часть Руси. Но, ради своих собственных интересов и по традиции греческой церкви, русская церковная власть стремилась жить около княжеской власти. Великие князья вели успешную деятельность по объединению русских земель, церковь оказывала в этом незаменимые услуги. Увлекаемая интересами национальной политики, церковь становилась все более национальной по существу. Это повлекло за собой ограничение ее влияния: сделавшись Московской, она сузила границы своего влияния до границ государства Московского. Церковь попала под влияние государственной власти, теряя свой собственный авторитет и влияние. Так было везде и всегда, где церковь становилась национальной, поскольку именно в форме государства находит свое высшее выражение жизнь нации.
Описываемый процесс союзных взаимоотношений церкви и государства типичен для церквей Востока, живущих на началах автокефальности и национальности, без единого церковного центра власти. При этом объем свободы, предоставляемый церкви, зависит от степени умения данного государства или данной нации разрешить внутри себя задачу совмещения национально-государственной необходимости с личными и общественными свободами. Свобода церкви в ее реальной форме, очевидной и доступной для общества, прямо пропорциональна минимуму государственного абсолютизма и тоталитарности и максимуму гарантированных законами свобод, именуемых конституционными.
Патриарший период истории русской церкви начинается с 1586 года, когда русское правительство начинает борьбу за утверждение патриаршего престола в Москве. Русские историки (Карамзин, Костомаров) при объяснении патриаршества много значения придавали честолюбию Бориса Годунова, приведшего своего ставленника Иова в митрополиты, а затем в патриархи. Хотя нельзя отрицать, что Борис Годунов, задумав перевести ослабевшую династию Рюриковичей в русло своего рода, хотел закрепить в сознании народа свое грядущее воцарение мистикой патриаршего венчания (как подобало действительному наследнику византийских православных царей), главная причина лежала глубже. Идея патриаршества органически выросла из всей истории русской митрополии и русского государства. На Западе больших успехов добивается католическая церковь, тогда как византийская попадает под власть турок, исповедующих ислам. Активно обсуждается тезиз о “дряхлости греческой церкви”. А Московское правительство стремится обеспечить интересы государства на территории западных славян - в Литве и Польше. Власти было необходимо идеологическое подкрепление в борьбе с католическим наступлением - прежняя привязка и зависимость от византийской, пошатнувшейся, церкви только мешала. Введение патриаршества на Руси означало, прежде всего, политическую самостоятельность и самодостаточность.
Переговоры о введении патриаршества заняли много времени, отвлекли большие материальные ресурсы казны (на подарки восточным патриархам). Велись переговоры силами государственных чиновников дипломатического ведомства, активное участие в них принимал сам Борис Годунов. Таким образом, русская церковь была избавлена от позиции просителя. Решение было принято, и митрополит Иов торжественно венчался патриархом. Но это решение необходимо было утвердить на соборе восточных патриархов. И опять к делу подключилась царская дипломатия. На подкуп патриарха Иеремии, который должен был собрать собор по русскому делу, было истрачено столько, что отказать Иеремия не смог. Ему даже пришлось пойти на подлог, чтобы “оправдать доверие” русских - он выдал нелегитимный собор 1593 г. за действительный. Решение собора, присланное в Москву, объявляло патриаршество в Москве постоянным, место было указано ему пятое. Но Москва осталась недовольна таким решением: она претендовала на роль “третьего Рима”, следовательно, рассчитывала на третье же место в иерархии восточных церквей. Для того, чтобы не подрывать престиж государственной и церковной власти, суждение собора, уже подложное, было снова фальсифицировано: народу объявили о том, что русская церковь теперь занимает именно третье место среди восточных церквей. Даже уже следующий патриарх, Игнатий, избранный в 1605 г., ничего не знал о действительном решении восточного собора.
В период Смуты русская церковь подвергалась определенным испытаниям, так как вместе с самозванцами на Русь пришли католические священники, стремившиеся склонить православие к союзу или к подчинению. В обществе сложились две партии - польская и русская. Православная церковь примкнула к русской партии, сумела объединить усилия патриотов, добилась выборов царя из новой династии Романовых. Михаил Романов устраивал многих по своим личным качествам, а кроме того, за него выступали мощные семейные кланы, втянутые в политику на всех уровнях. Митрополит, а позже патриарх, Филарет был его отцом и практическим правителем русского государства. Еще в 1614 г., спустя год после венчания на царство, Михаил Романов присваивает Филарету титул “Великого Государя”, что означало передачу в руки церкви исключительных прав на участие в гражданской жизни. В общественной среде этот акт был воспринят положительно, так как в смутное время церковь проявила свою патриотическую позицию, прилагала много усилий для создания национально-государственного единства. Но, с другой стороны, такое возвышение роли церкви в государственных делах дало повод разрастись политическим амбициям последующих церковных деятелей, которые мыслили утвердить постоянный и непреложный авторитет церкви над государством, вне зависимости от родственных или личных связей. Осуществление подобных замыслов привело к трагедии в истории русского православия - церковному расколу.
Началось все с того, что концепция “Москва - третий Рим” стала нуждаться в некоторой корректировке. Первоначально эта теория объясняла и возвеличивала идею национального и государственного превосходства русской нации, исходя из изоляционизма. Чистота веры, ее самобытность и древность оказывались залогом национальной чистоты и превосходства. Теперь Москва претендовала на политический центр христианского мира, что означало немедленное включение в европейский политический процесс. Но политическое соперничество и сотрудничество государств Европы предполагало некоторые “общечеловеческие ценности”, которые выражались в общности понимания ключевых проблем христианства. Для того, чтобы войти полноправным членом в европейское политическое пространство, России было необходимо продемонстрировать свою близость к другим христианским народам. Началась эта работа с исправления богослужебных книг. Царь Алексей Михайлович для исправления книг и обрядов пригласил в Москву людей “греческого образования”, которых привез Иерусалимский патриарх Паисий. Начался пересмотр православных богослужебных книг по греческому образцу, что подтолкнуло московскую ученую братию к самостоятельным шагам. Усматривая в действиях Паисия ущемление национального достоинства, московские священники возражали против всех его предложений. Конфликт углублялся, подогреваемый богословским и историческим невежеством обеих сторон. Решение, как всегда, зависело от царя. Именно в этот исторический момент на авансцену выходит фигура самобытная, талантливая и трагическая - патриарх Никон. Алексей Михайлович был крепко привязан к Никону - считал его своим другом и единомышленником. Поддерживая все начинания царя и проявляя себя как “неусыпное око государево”, Никон, объективно, выступал за существенное сокращение государственной власти над церковью. Все дело в том, как он проводил текущую политику: человек талантливый и волевой, но мало образованный, решительный и напористый, но увлекающийся и эмоциональный, Никон во время своего патриаршества сумел настроить против себя огромную массу людей, по сути являвшихся его союзниками. Даже личная дружба с царем прервалась из-за нежелания Никона проявить терпение и осторожность. Результаты такой деятельности сказались и на личных судьбах, и на развитии общества. Раскол стал тем рубиконом, перейдя который общество было подготовлено к установлению абсолютизма. Никон был судим церковным судом (тоже подложным), его противники также были осуждены, тысячи людей приняли страдания за веру. Новые правила церковных обрядов и исправления в книгах были приняты по образцу Никона, уже осужденного и низложенного. Борьба за введение этих правил растянулась на много лет. Народ и рядовые священники не одобряли нововведений, не понимали их цели и сущности, старались оказывать противодействие. Церковь призвала на помощь государство, которое так активно старалась лишить права вмешиваться в церковную жизнь. И государство приняло закон о борьбе со старообрядцами, которые расценивались как государственные преступники. Все возвращалось “на круги своя” - церковь фактически признавала свою беспомощность, снова заявляла желание стать частью государственной системы.
Старообрядчество стало уникальным явлением российской религиозной и социальной жизни. В отличие от западноевропейских сект, добивавшихся обновления религии, русские раскольники, наоборот, требовали оставить в неприкосновенности прежние формы культа. Но старообрядчество, кроме консервативного характера, несло и демократические элементы, призывало к борьбе с существующим царским режимом. Такой противоречивый характер раскола, социальная неоднородность сил, поддерживающих его, обусловили нaличие большого числа группировок, на которые разделилось старообрядчество. Все они могут быть сведены в следующие основные течения: поповщина (вместе с беглопоповщиной) и беспоповщина. Среди поповцев выделяют единоверцев и последователей Белокриницкой иерархии.
Единоверие возникло в результате компромисса между частью умеренно настроенных старообрядцев и православной церковью. Единоверцы сохранили свою старую обрядность, однако подчинились руководству со стороны православной церкви. В настоящее время единоврецев очень мало. х годов XIX века в специальном “Окружном послании” отказались от ряда положений, особенно осуждаемых православной церковью. Небольшая часть приверженцев иерархии, не согласившихся с посланием, составила группу “раздорников” или “противоокружников”. В настоящее время наиболее значительные по численности группы противоокружников имеются в Московской, Калужской областях, в Волго-Вятском районе, на Северном Урале и в Западной Сибири. Беглопоповщина получила свое название в связи с тем, что приверженцы этого течения принимали священников, переходивших к ним из православия. Беглопоповщина явилась наиболее ранней формой раскола. В настоящее время численность ее последователей невелика. Древлеправославная церковь, как официально называется это течение, возглавляется архиепископом с резиденцией в городе Новозыбкове. Приверженцы этой церкви живут в Забайкалье, Среднем Поволжье, Брянской области.
Беспоповцы, в свое время, были наиболее радикальным течением в старообрядчестве. Они отказались от священников, заменив их уставщиками и начетчиками. Был ликвидирован и ряд таинств - крещение, покаяние и причащение. Для этого течения характерны эсхатологические представления. Беспоповцы делятся на большое число групп, которые объединяются в несколько толков: поморский, федосеевский, филипповский, бегунский (страннический), спасовский (нетовщина). Довольно умеренные позиции занимают поморцы, или даниловцы. Это наиболее ранний толк беспоповщины, возникший еще в XVII веке. Сторонники поморского толка имеются в настоящее время в Западной Сибири, на Урале, в Среднем Поволжье. Стремление поморцев к компромиссу с государственной властью привело к тому, что от них вскоре откололась более радикальная группа - федосеевцы. Если вначале федосеевцы требовали от своих членов аскетической жизни и безбрачия, то затем отдельные группы этого толка (согласия) отказались от строгого аскетизма и безбрачия. В настоящее время федосеевцев можно встретить в Новгородской и Псковской областях. В конце XVII века в Керженских лесах появился еще один толк беспоповщины - спасовцы. Название этого толка происходит от того, что его последователи отказались от священства и таинств, связав все свои надежды на спасение с Христом (Спасом). Социальный состав последователей толка был довольно разнороден, что привело к выделению в его рядах значительного числа согласий (по количеству их спасовский толк превосходит любое другое течение в старообрядчестве). Последователей этих согласий можно встретить в Верхнем и Среднем Поволжье, во Владимирской области и некоторых других районах. В начале XVIII века от поморцев отделилась другая радикальная группировка - филиппо